О шатунах, советском Техасе и моральном облике — истории сахалинского моряка

Буду рыбаком!

После армии я вернулся в родные края, несколько лет работал электриком на металлургическом заводе Никополя в трубопрокатном цехе.  Представьте себе: лентой в семь потоков тянутся линии непрерывного проката стали. Скорость, как у железнодорожного состава. Задача электрика — внимательно отслеживать работу прокатного стана.  В случае аварии по всему цеху раздавались два длинных гудка. По нормативам на любую неисправность давалось 20 минут. И ничего, успевали и за меньшее время. Раньше металлургический завод занимал территорию, по площади равную городу Корсаков.

Море зовет и манит

…Не зря говорят, что море манит, тянет к себе особенно тех, кто уже испытал его волнующее воздействие на себе. Не устоял и я — спустя два года после демобилизации вернулся на Дальний Восток и, как оказалось,  связал  с морем всю  свою дальнейшую жизнь.  Во всех подробностях мне запомнился первый рейс. После того, как устроился на работу в БОР, меня отправили в Советскую Гавань, где в ремонте стоял пароход «Василий Веневитин». За то время, пока судно приводили в порядок, ребята в экипаже сдружились, лучше узнали друг друга. После ремонтных работ на пароходе возвратились на рейд Корсакова. И здесь случается нечто неожиданное. К нам подходит  катер, на нем — визированный экипаж:  пароход идет в Антарктиду! Нас всех тут же убирают с борта. В итоге после всех передряг я оказался на БМРТ «Мыс Прокофьева». И сразу после того, как встретили на берегу новый 1982 год, судно ушло на пять долгих месяцев в рейс.

Я — шатун

Моя должность звучала «громко»: матрос в цеху. Вообще-то надо сказать, что у каждого члена экипажа есть свое стабильное место работы, то, за что он несет ответственность. И только у двух человек на судне не было постоянного места. Было у них и прозвище соответствующее — шатуны. Иными словами, матросов перебрасывали туда, где в настоящий момент в их труде была наибольшая потребность. Так вот, первые два месяца рейса довелось мне побывать в шкуре шатуна. Не очень-то это приятное занятие. Пришлось работать и в качестве бункерного (в бункера сливают рыбу из невода), пару месяцев на упаковке простоял. Еще месяц отстоял   в трюме шесть через шесть часов.  Были и неприятные моменты.  Я как раз выступал в роли бункерного шатуна. Работа подходила к концу.  Мне оставалось при помощи пожарного  шланга замыть бункер от остатков рыбы. Боковым зрением вижу, что люди бегают туда-сюда, суетятся. Оказывается, произошел прорыв аммиака из системы охлаждения.  У меня, как старого подводника, в голове пульсирует мысль: «Аммиачная тревога! Надо срочно все герметизировать!». Но с другой стороны, открыты все иллюминаторы-шпигаты… Циркуляция воздуха хорошая. Почувствовав запах аммиака, выбрался на палубу через центральный бункер.  Здесь уже в дело вступили механики — обнаружили прорыв, все загерметизировали. Надо сказать, когда аммиак вступает в реакцию с водой, он обжигает все влажные места на теле человека. Минимальные ожоги у ремонтников были, но глобальных последствий прорыва системы удалось избежать.

Надо сказать, что в годы своей молодости я был здоров и силен. Как-то за одну смену (шесть часов) мне удалось уложить в трюме 22, 5 тонны рыбы. Вылез из трюма — на свитере, спецовке, монтажном поясе, кроличьей  шапке — слой инея — температура в морозильнике — далеко за -10. Подходили ребята, хлопали по плечу, поднимали вверх палец: силен, брат! Долго ли — коротко подошло время окончания рейса. Идет последняя забивка рыбы перед возвращением в родной порт. В неводе — улов, предназначенный на корм для звероферм, занимающиеся разведением пушных зверей (норка, песец, лисица, соболь).  Не имело значения — какая попала рыба, как заморожена. В любом случае, «клиенты» с удовольствием ее поедали. После заморозки брикеты отправились на зверофермы в Чехов и в Соловьевку.

До окончания рейса — считанные дни.  А у экипажа, точнее у курящих, — беда: подошел к концу запас табачной продукции.  И только электромеханик, старый морской волк, рассчитал количество сигарет таким образом, что их как раз хватило на рейс. Вот выйдет он на палубу на пятачок (место для курения), закурит и начинает байки травить. А вокруг него матросы соберутся, слушают, поддакивают. Докурит электромеханик, сигарету выкинет в урну. Только отвернется, а за ним уже чьи-то руки тянутся к урне, достать оставшуюся часть сигареты. Уже когда шли мимо берегов Сахалина, я сделал курящим товарищам подарок. Солнышко, тепло, мы сидим на баке греемся. И тут я достаю из кармана пачку сигарет «Радопи». Все в восторге, столько лет прошло, а до сих пор вспоминается то блаженное, ни с чем не сравнимое состояние души.

И навыки электрика пригодились…

Именно электриком я работал на заводе в Никополе. Но здесь, в море, подобный «сухопутный» диплом не проходил. Необходимо было получить «морской» диплом электрика. Отучился в учкомбинате, получил заветную корочку. И — в море. Вахта у электриков длится четыре часа через восемь. Бывало, работы не было, можно было просидеть всю вахту, ничего не делая. А случалось и так, что голову некогда было поднять в поисках причины поломки морозильного оборудования. Не бахвалясь, но во время перегрузов, когда у электрика непочатый край работы, именно меня несколько раз оставляли электриком.  Дело дошло до того, что, когда попробовал отказаться, мне прямым текстом объяснили: кто, если не ты?!

О наставниках

В течение всей трудовой деятельности у меня было много наставников.  Без них — не обойтись. Перед первым рейсом, когда пришли на ремонт в Совгавань, был у меня наставник, парнишка младше меня, работал в траловой команде. Он уже сделал несколько рейсов, и если не считал себя опытным морским волком, то, наверняка, такие мысли посещали его голову. Наставник научил меня всему, что знал сам. Покажет раз, другой. Повтори. Что непонятно — объяснял еще раз. Главное — уловить суть процесса. Спросить — не стыдно. Стыдно «вляпаться» во что-то чего не понимаешь. Этому правилу я следовал всю свою дальнейшую жизнь. И когда работал самостоятельно, и тогда, когда выступал в роли наставника. Надо сказать, что от наставника многое зависит.  Помню своего первого ученика. Парнишка — тоже электрик, впереди — первый рейс. Главное — у него не было в глазах чувства страха. Только желание скорее во всем разобраться. Единственное различие между нами, что я уже поработал на судне, знаю все нюансы электрооборудования. В течение всего рейса обучал своего подопечного премудростям и особенностям электрооборудования судна. К его завершению  парнишка  превратился из «электрика» в электрика.

Об особой касте рыбаков на борту

Среди экипажа есть особая каста матросов — рыбаки, работающие на палубе с тралами. Днем и ночью, в стужу и мороз, в шторм и проливной ливень они делают свою работу. Километры веревок, неподъемный трал, требующий постоянного внимания, в случае его порыва — быстрый ремонт,  необходимость все держать в голове, просчитывать действия на несколько шагов вперед  И все ради того, чтобы в определенный момент поставить  трал  таким образом, чтобы он благополучно раскрылся ню свою длину и не запутался в многочисленных веревках. На БМРТ с одного захода можно было вытащить до 30 тонн рыбы. На других судах — 50-60 тонн.

О бартере и моральном облике

Особой популярностью среди рыбаков пользовались так называемые бартерные рейсы на Аляску. Хотя «популярностью» — громко связано. Попасть в такой рейс было практически невозможно. Для тех же, кому удавалось «вклиниться» в экипаж любым способом (возможно, и незаконным) такой визированный рейс был золотой жилой. Принцип бартера: наш траулер- процессор заходит в американские воды, где промыслом рыбы занимаются маленькие частные суденышки. Пойманная рыба отправляется на борт траулера, где подвергается заморозке. Дальше — порт (заграничный), выгрузка груза.  И неважно, что порой на наши суда доставляли консервы в банках, как оказалось впоследствии, корм для собак. Главное — у рыбака на руках была валюта, он чувствовал себя как «кум королю». Кроссовки, футболки, модные синглы, прочие прелести западного образа жизни (жевательная резинка — обязательный атрибут), весьма и весьма «кусались» по цене. Но чего не сделаешь ради того, чтобы уже дома вечером с девушкой пройтись по Советской, ловя завистливые взгляды окружающих на твои (и девушки!) кроссовки и умопомрачительные по нашим, корсаковским меркам футболки! Тогда счастливчики с бартерных рейсов впервые увидели и привезли с собой молоко в тетрапакетах, способное храниться до шести месяцев, различные красочные жестяные банки с напитками, невиданные у нас пачки сигарет, среди которых «Мальборо» являлось своеобразным эталоном среди прочей табачной продукции.

В 1990 году на БАТМе «Никон Карпенко» мы первые из всех наших рыболовецких судов пришли в Пусан на ремонт. После ремонта, когда встали на рейд корсаковского порта, на катере подъехала бригада медсестер-девчат, которые взяли у экипажа кровь на наличие в организме СПИДа. К счастью, его не оказалось.   Да и откуда он мог взяться, если на борту судна была крепкая дисциплина с замполитами, отслеживающими каждый наш шаг — влево-вправо?! Это уже позже завезли к нам прелести свободной жизни. Каждый уважающий себя рыбак (матрос и другое), побывавший в Пусане, знаком с улицей Техас, которая у всех ассоциируется как русская улица. Любопытна ее история. Раньше в Пусане располагалась американская военная база. В этот район, на улицу, привозили американских военных в увольнение.  Здесь располагались различные бары, магазинчики, находились и бордели (многие из нас, услышав это слово, пунцовели от смущения).  Постепенно улица из американской превратилась в русскую. Здесь есть, как говорится — все (начиная кожаными куртками и заканчивая небольшими Библиями). Нет одного: борделей. Почему-то не прижились они здесь. Как говорится, руссо туристо — облико морале…