Покорённые ухой

В документальных исследованиях и художественной литературе об истории Сахалинской области невозможно обойтись без прилагательного «уникальная». Настолько она отличается от путей развития других регионов России по масштабам географических открытий, темпов освоения природных богатств, развития промышленности.

Уважаемые читатели! Газета «Восход» публикует воспоминания наших земляков, когда-то приехавших в незнакомый им край, и для которых история послевоенного Корсаковского района стала историей их собственной жизни.

РЫБА, ГАРМОШКА И СТРАХУ НЕМНОЖКО

В 1990 году в Чапаево был проведен «Праздник русской гармони», на котором я побывала как представитель районного отдела культуры. Но правильнее будет сказать: «Мне посчастливилось побывать…».

В этом поселке тогда жило немало любителей игры на гармони. В основном, конечно, пенсионеры или близкие к этому возрасту люди, но были среди них и подростки. Праздник дал им возможность показать свое мастерство. Проходил он в сельском клубе, в котором и летом-то было холодновато, а уж зимой его концертный зал становился настоящим «пингвинарием». Посмотреть на своих родных и знакомых музыкантов собралось почти все село, гармонисты же выдавали такие пассажи и переборы, что зрители не только без конца им аплодировали, но еще и от восторга ногами топали. И очень быстро в студеном зале стало тепло. Весь концерт прошел на ура.

В конце праздника гостей из района и области пригласили пообщаться с сельскими гармонистами. Настроение у всех после такого успеха было замечательное, отчего сразу же установилась самая простая, дружеская атмосфера, в которой сами собой идут душевные разговоры по принципу «говорим, о чем хотим, и что хотим, то и говорим».  

Сначала заговорили о том, откуда в селе столько замечательных гармонистов, да еще со своими гармошками? Рассказываем. С 1945 года, когда небольшое японское поселение Симокиминай было переименовано в Чапаево в честь легендарного героя Гражданской войны, сюда стали прибывать переселенцы из Брянской, Орловской, Тамбовской и других исконно русских областей нашей страны. А там люди под гармонь радовались, печалились, влюблялись, женились, на фронт уходили, с войны возвращались.

Многие из новоселов послевоенного Чапаево привезли в своих узлах и фанерных чемоданчиках тальянки, любовь к которым передалась потом по наследству их детям и внукам.

А вот правнуки и праправнуки о гармошке сейчас подзабыли. Жаль…

ПОЕХАЛИ ТУДА, НЕ ЗНАЯ КУДА

Гармонисты, те, кому в конце 40-х – начале 50-х годов прошлого века было, кому семь, кому побольше лет, хорошо помнили, как жили люди, приехавшие на Сахалин в первые послевоенные годы.

К сожалению, тогда я не догадалась записать их имена и фамилии. А ведь истории, которые они рассказывали, были очень интересные. Одна мне так хорошо запомнилась, что я и сейчас могу довольно точно ее повторить.

«Мои родители и еще несколько соседских семей стали поговаривать о том, чтобы уехать на Сахалин примерно в 47-м году, – начал свой рассказ пожилой музыкант. – Мы жили на Брянщине. Во время войны в этих местах шли сильные бои. В нашей деревне не осталось ни одного целого дома. И мало у кого была возможность восстановить их сразу после победы, поэтому люди еще несколько лет продолжали жить в землянках.

Рыли в земле яму глубиной метра на два. Примерно столько же отводили под ширину и длину. Стены или обмазывали глиной, или обкладывали досками, найденными на пожарищах старых домов. В общем, тем, что под руку попадалось. Крышу тоже накрывали досками, заваливали ветками, обкладывали дерном. Внутри ставилась крохотная печурка и самодельные топчаны. Вот в таких «хоромах» умудрялись жить семьи в несколько поколений – бабушки, дедушки, родители, дети. 

Да и есть было нечего. Кусок хлеба, который в мирное время один человек за обедом съедал, после войны чуть ли не на пятерых делился.

Но даже при такой жизни ехать в далекий край, о котором тогда толком никто ничего не знал, было страшновато. До войны в газетах о Сахалине писали редко. В документальных кино его тоже не показывали. В разгар военных лет, сами понимаете, и вовсе стало как-то не до острова. И несмотря на то, что там закончилась Вторая мировая, жителей средней полосы  это мало впечатлило. Война такие раны на память о себе оставила, что уже ни для чего другого в душе и мыслях места не оставалось.

Что мы тогда знали об этом далеком крае? Первое, что на ум приходило – КАТОРГА! Вот, пожалуй, и все. Еще поговаривали, что там солнце по полгода не светит.  И вдруг тебе предлагают туда ехать. При всех обещанных льготах на это трудно было отважиться.  

Поэтому сначала осваивать Сахалин собрались около 20 семей. Однако после долгих размышлений, обсуждений, советов с родными к 1948 году окончательно решились отправиться в путь человек десять взрослых и пяток детишек разного возраста. Мне, например, было около восьми лет.

Про то, сколько давали за отъезд на остров подъемных, – я не помню. Это было дело родителей. А вот то, что в дорогу нам дали хлеба белого, черного, сахар, чай, тушенку – это я запомнил, и даже не головой, а всем животом. Мама по несколько раз в день открывала дорожный сундучок, где наши продукты хранились, мы все вокруг нее собирались, смотрели на эту роскошь и боялись, что она нам во сне снится. А вдруг нас разбудят, и все исчезнет? 

Ехали мы больше месяца в общих вагонах без всяких перегородок. Каждая семья сама находила себе угол и как могла его обустраивала. Питались в основном всухомятку. На самых длительных остановках для переселенцев накрывали столы с горячими супами или щами. На станциях поменьше ли полустанках главной задачей было успеть запастись горячей водой, чтобы можно было заварить свежий чай. Из-за этого между вагонами постоянно шло соревнование, кто быстрее до бака с кипятком добежит и на своих очередь займет. 

И все время, пока мы ехали, самой волнующей темой разговоров был  он – никому неведомый далекий Сахалин. Как же нам всем хотелось узнать, что там растет и кто там живет?! Если вообще что-то растет или кто-то живет. Как ни странно, сколько мы не расспрашивали проводников или тех, кого встречали по пути, даже в Сибири нам никто ничего достоверного рассказать не мог!

Вдруг пронесся слух, что в поезд сел человек, побывавший на острове. И снова между вагонами началось что-то вроде состязания. На этого знатока тут же установилась очередь. Сначала его привечали и угощали в одном вагоне, и он там отвечал на все вопросы. Затем переходил в следующий. И всюду этого бывшего сахалинца ждали так, как в 61-м ждали возвращения Гагарина из космоса. К нам он дошел уже заметно пошатываясь. Не сам дошел, его ввели с почтением, под обе руки двое наших мужиков. Специально для такого уважаемого гостя был накрыт стол из двух табуретов, накрытых газетой, и каждая семья выставляла на него что-то из своих запасов. Гостя усадили, налили стопку, пододвинули хлеб с ломтиком сала, лучок. Он выпил, закусил.  А вопросы уже сыпались горохом со всех сторон: про солнце, которого нет полгода, про медведей, тигров, лошадей, коров… Рассказчик открыл рот, чтобы прояснить ситуацию, но из горла у него вырвался только слабый сип. Пока до нас дошел, он несколько часов без перерыва говорил, вот и потерял голос, бедолага!

Чтобы поправить дело, мужики тут же налили ему еще одну стопку. Он ее выпил. Снова открыл рот, но закрыл глаза. И сколько его не трясли, он их уже не открыл. Зато скоро громко на весь вагон захрапел. Еще через какое-то время за ним пришел проводник. Оказалось, пора сахалинцу сходить.

Увели его так же, как и завели, поддерживая с двух сторон под руки. И все сахалинские тайны он унес с собой.

КАК ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ «КИТА» СЪЕЛИ

Последние несколько дней, пока во Владивостоке грузились на маленький пароходик и потом добирались до Корсакова, пришлось обходиться одним хлебом.

В портовом городе переселенцы получили распределение по разным районам. Потом нас и еще человек 10 человек из других областей посадили в кузов грузовичка и повезли в Чапаево.

По дороге мы пристально всматривались в каждый кустик, в каждое дерево. Все ждали, чем же нас удивит этот незнакомый Сахалин? Может, за следующим поворотом увидим самый край земли? Или, может, чудища какие из чащи выйдут? Но все, что мы видели, было на удивление самым обычным. То и дело кто-то ахал: «Ой, смотри, рябина совсем такая, как у нас…», «А это березка, что ли? Тут, что же, и березы растут?».

Наконец, ближе к вечеру, остановились на берегу реки Комиссаровки (это мы потом узнали, что речку так называют). Здесь нас ждала телега, а в ней пожилой мужчина, видимо, какой-то представитель местной власти. Он посетовал, что приехали мы поздновато, сейчас не стоит нас развозить по селам. Потом посоветовал нам переночевать в кузове грузовичка, а к осмотру нового места жительства приступить уже с утра. К слову сказать, не всех, кто с нами приехал, оставили в Чапаево, несколько семей отправили в Тамбовское. Но это было уже на следующий день.

А тогда представитель власти напоследок сказал:

– Вы не сомневайтесь, товарищи, мы вас ждали! Для вас и ужин готов! Садитесь! Заправляйтесь на здоровье. А я поехал, мне надо засветло в Корсаков успеть.

Наспех пожал мужикам руки и быстренько укатил на своей телеге.

Мы глядим, недалеко от нас стоит длинный, из досок сколоченный стол под таким же дощатым навесом. Рядом, на костре, огромный котел и около него суетится то ли китаец, то ли японец, то ли кореец. На нем белый, точнее, темно-серый фартук, в руках половник величиной с хорошую кастрюлю. Повар, значит!

К ночевкам под открытым небом люди военных лет были привычны. Тем более что приехали мы на Сахалин в начале августа. И столы такие под навесами всем были хорошо знакомы. А вот горячая еда после стольких дней сухих перекусов вызвала небывалое волнение. Стол тут же облепили со всех сторон. Первыми усадили детишек. Женщины сели между ними, чтобы удобнее было кормить. Мужики собрались на краю стола. Из голенищ сапог, карманов и узелков вытащили ложки. Алюминиевые плошки стопкой стояли возле повара. Самые нетерпеливые начали на него покрикивать: «Не тяни! Наливай!». Тот понимающе закивал головой, торжественно опустил свой огромный половник в котел и… вытащил.

Ох, что он вытащил! Что-то такое, что бабоньки взвизгнули, кое-кто из мужиков громыхнул непечатным словом, малыши от испуга заревели в голос!

Но надо понимать, что в наших-то реках под Брянском, если рыбак рыбку размером чуть побольше ладони ловил, так это уже отличным уловом считалось.

А тут лежит в половинке чья-то громадная голова. Глаза навыкате. Из пасти зубы острые торчат. Повар попытался было ее в чью-то миску положить. Лепечет: «Кетя, кетя…».

Но все еще дальше шарахнулись от стола. Сбились в кучу. Кричат: «Ты что же нас потравить хотел? …Говорили, что здесь и собак едят, а этот вроде про кита что-то лопочет…». А дети уже в полный голос орут.

Неизвестно, чем бы первый наш сахалинский ужин закончился. Скорее всего, опять пожевали бы, что у кого нашлось, да водой из реки запили. Но, по счастью, был в нашей партии бывший фронтовик. Мы, ребятня, его дядей Мишей звали. Он один из тех, кто всегда на подвиги готов. И к тому же весельчак большой.

Вышел дядя Миша вперед и объявил:

– А, была не была! Наливай свое варево.

Жена у него на руке повисла:

– Куда ты! А если отравишься?!

Но мужчина ее отодвинул и смело сел за стол.

– Я на немцев в рукопашную ходил. Так неужели какого-то кита не съем?

Повар побыстрее, пока фронтовик наш не передумал, кинул ему в миску страшную голову, следом подлил юшки. Дядя Миша начал есть. Он ест, а все на него глядят.  Наконец, стали спрашивать: «Ну что? Как?».

Тот пустую миску отодвинул и со вздохом признался:

– Ничего не разобрал. Придется второй раз в разведку идти. Наливай еще!

Под общее молчание опустошил и вторую миску. Снова воздохнул:

– Ну ничего не понять! Ладно, что для родного народа не сделаешь! Съем и третью.

Но тут уже «родной народ», ради которого он такие немыслимые подвиги совершал, все понял. Женщины во главе с его женой бросились дядю Мишу колотить по плечам и спине. А он только посмеивался, наворачивая третью миску. Мужики не стали время тратить, поскорее заняли свои прежние места за столом. Женщины тоже дядю Мишу в покое оставили, занялись детьми и сами сели. Повар оказался смекалистый. Начал сначала юшку в миски разливать. А она горячая, душистая, наваристая. Никогда я такой вкусной ухи не ел! В один миг все миски опустели. Потянулись за добавками. Тогда уже головы, хвосты и куски рыб в ход пошли. От них тоже скоро ничего не осталось. Наш повар котел перевернул и по дну постучал – все! Пусто!

До кузова грузовичка уже не шли, а почти ползли от усталости и сытости. Помню, что кто-то еще сказал:

– Ну, вот и познакомились с Сахалином! Хорошее место. Будем жить!».

Ольга ЕЖЕНКИНА

Прошло не так много времени, и те самые люди, что когда-то пересекли полстраны в поисках лучшей жизни, стали налаживать ее на новом месте, успешно работая на полях и фермах совхоза «Корсаковский». И через 20 лет об их сыновьях и дочерях, а, возможно, и о них самих уже писали газеты. Мы полистали подшивки «Восхода» за 1968 год и нашли фотографии и имена доярок, овощеводов, механизаторов успешно выполнявших производственные планы, поставляя на стол корсаковцев картофель, овощи, молоко.

В заключение мы еще раз обращаемся к нашим читателям. К сожалению, сейчас осталось совсем мало тех, кто сам был свидетелем освоения нашего района. Но, возможно, вы помните, что они рассказывали о своей жизни, о событиях и быте прошлых лет. Обращайтесь в редакцию - давайте вместе напишем историю нашего города и его сел!

Фото предоставлены корсаковским музеем и из архива редакции